Конкурс «Ступень к успеху — 2005». Лауреат второй степени.
Cлезы… Теперь в глазах моих всегда рождаются кристаллики грусти и печали, умиления и счастья, когда я вижу людей, за короткое время ставших дорогими. Их глаза, полные любви и доброты, их руки, крепко пожимающие твою, сухие дрожащие губы, шепчущие слова благодарности за подаренные им часы общения… Слезы…
Мои друзья не понимают моего увлечения. Свободное время я провожу с ветеранами, с людьми, которые нуждаются в заботе, которые подарили мне возможность наслаждаться весной, тонуть в голубизне неба и просто жить.
Для школьной газеты требовалось интервью с участником Великой Отечественной войны. Никогда не увлекалась военной тематикой, а общение с человеком, возрастное расстояние с которым измеряется в 60 лет, и подавно казалось мне чем-то немыслимым. Помню, как шел дождь за окном, ветер вырывал зонтик, и небо было черно-белое, с проседью. В здании дома ветеранов нас (меня и подругу Катю) приветливо встретили и проводили в комнату. В комнате было 5 человек: 2 пожилые женщины и два старичка. Бабули сразу принялись угощать нас конфетами и апельсинами, расспрашивать об увлечениях и интересах, и, к моему удивлению, совсем не ругали молодежь, а наоборот, говорили, что мы — будущее России и именно на нас вся надежда Родины. Меня до глубины души тронуло их необыкновенное желание понравиться. Знаете, было чувство, что эти милые старички желают показать, что они вовсе не старые ворчуны, какими всегда мы их представляем, а люди, интересующиеся жизнью, событиями вокруг и точно так же любящие самые обычные вещи. Опрятно одетые, улыбающиеся, они рассказывали истории из жизни, шутили и даже напевали мотивы давних лет. В тот день я так и не взяла интервью. Мы общались, пили чай, и, знаете, я даже не заметила, как пролетело время. Там, за окном, хулиганил дождь, обливая прохожих, неистовствовал ветер, срывая листья, а здесь, в этой маленькой комнатке было уютно и тепло. Тепло от ласковых взглядов, от счастливых улыбок, и какой-то трогательной старческой заботы. Никогда не забуду, как Вера Павловна, одна из милых бабуль, с надеждой спросила: «Ведь ты еще придешь к нам, правда?» Я помню, как что-то застряло в горле, как слезы жалости и непонятной тоски за нас, молодых, вдруг рождались в глазах. За то, что еще вчера я сидела в подъезде и попусту тратила время, за то, что мой друг Пашка не уступил в поезде место ветерану, а на его замечание ответил грубо. За то, что мы неправильно живем. Неверно… Так началась моя дружба с этой женщиной.
Вера Павловна была очень мила и заботлива. Паутинка морщинок легла на ее лицо, но глаза, удивительно голубые, лучистые, делали его моложе, красивее. Каждый раз, когда я приходила, мы садились у окна, и Вера Павловна рассказывала мне о своей жизни, о разбившихся мечтах, о войне: о потере подруги, об убитой семье, о молодости, которую уже не вернешь, и которая отдана во имя сохранения жизни России. «Война у каждого своя, но победа — одна на всех», — говорила Вера Павловна. Она, не отрываясь, смотрела вдаль, словно видела там свое прошлое. Казалось, если заглянуть в ее добрые небесные глаза, можно увидеть все эпизоды ее рассказа, которые пожилая женщина слагала в своем сердце долгие годы. Губы Веры Павловны дрожали, и что-то старческое ощущалось в этом движении, но улыбка, такая озорная, веселая, сразу выдавали ее девичью душу. Больше всего на свете она любила небо, безоблачное, ясное. «Моя бабушка», как я ее называла, часто говорила, глядя в небесную глубь: «Я никогда не знала раньше, что такое счастье. Думала, корова, там, у матери, или урожай хороший. А теперь поняла, что счастье — это безоблачное небо, тихое спокойное, без гула вражеских самолетов и рокота снарядов. Всегда, когда мне бывает грустно, я смотрю в небо, и сразу на душе приятным теплом разливается радость». Так проводили мы с ней недолгие наши встречи, и так все больше осознавала я неверность нашей жизни. Ребята, ведь мы неправильно живем. Мы не знаем свою историю, поэтому героями нашего времени стали необразованные децлы, жадные олигархи, бездушные куклы. От нас безвозвратно ускользает история, люди, которые воочию столкнулись с войной, пережили самое страшное, а мы… Гуляем, проходим мимо, затыкаем уши плеером, чтобы не слышать просьбу о помощи. Да и не услышите вы ее… Никогда не просили и не будут просить эти люди сострадания, но… Их глаза… Глаза ветеранов… Замечала ли вы когда-нибудь глубину их взгляда? С какой надеждой, с каким желанием общаться смотрят эти глаза, полные неразделенной любви и недостающей заботы? Многие ветераны остались одни и им нужна ваша поддержка… Поверьте мне, я живу на этом свете 17 лет, но никогда не было ничего трогательнее слез Веры Павловны, когда я просто обняла ее… Ребенок, словно беззащитный ребенок в твоих руках….
Солнечным мартовским днем ее не стало. Я никогда не забуду, как вошла в комнату с книгой, которую так хотела ей почитать, а наткнулась на слезы и грусть соседей по комнате. Книга до сих пор стоит у меня в шкафу, и иногда, в парке, или где-нибудь на даче, я сажусь у дерева, смотрю в голубую даль и читаю. Читаю, потому что так мне легче. Я уверена, что она была бы рада. Морщинки на лице заулыбались бы, а глаза выражали огромную признательность за такой сущий пустяк… Сейчас я другая. Я знаю цену времени, которое беспощадно уносит самое дорогое, знаю, что есть люди, нуждающиеся в моей заботе, а еще… Еще я полюбила смотреть в голубое небо. Чистое, спокойное. Поднимая глаза, я чувствую, как что-то теплое и чистое рождается в душе.
Потому что счастье-это не выпивка гадости под красивым названьем «коктейль», это не покупка мобильника и даже не окончание поднадоевшей уже школы. Счастье — это когда тебя окружают близкие люди, когда есть тот, кто поймет и поможет в трудную минуту, когда тебя любят и ты нужен. А еще счастье — бесконечно разлитое небо, такое спокойное и лучистое, как глаза Веры Павловны.
Пахомова Елена, 17 лет
