Конкурс «Ступень к успеху 2005». Лауреат третей степени
«Тяжелое это дело – родиться и научиться жить. Мне осталась куда легче задача – умереть…»
(Генрик Гольшмидт, псевдоним — Я. Корчак)
Тяжелая дверь закрылась и перерезала последнюю ниточку, связывавшую с внешним миром. Сердце Генрика Гольшмидта сжалось, острая боль жалом засела в нем. Ну, вот и все кончено. Мысли неслись бесконечным потоком. Зачем? За что? Почему? Преступников убивают за их злодеяния и зверства, солдаты гибнут за любимых и родных, за Родину и за свой народ. Почему должны умирать дети? За то, что они евреи? За то, что кто-то из них станет солдатом? За то, что будет матерью? Слезы подступали и тоненькими дорожками скатывались по щекам. Он прожил с ними жизнь, не оставил перед чудовищной гримасой смерти, но спасти не мог. Отчаяние и бессилие пропитали каждую клеточку его тела.
Он ненасытно всматривался в измученные лица своих детей, боясь кого-то пропустить или не заметить, с трудом узнавал их. Справа, держась обеими ручонками за его руку, стоял мертвенно бледный Шидловский, веселый и подвижный мальчик. Раньше он любил задавать доктору море разных вопросов: «Почему трава зеленая, а не синяя или фиолетовая? Почему слона назвали слоном? Почему у собачки есть хвост, а у меня нет?» И так изо дня в день сто тысяч почему и зачем, для чего и как. В мальчике кипело и бурлило невероятное стремление познавать, огромное желание жить…
Рядом с Шидловским стояла, захлебываясь от слез и тяжело дыша Зося. Добрая, ласковая, милая Зося! Каждый день она что-нибудь дарила доктору. Украдкой подобравшись к Генрику, с таинственным и многообещающим выражением лица, она говорила, что приготовила сюрприз для любимого господина учителя и радостно вручала свой очередной шедевр: рисунок, фигурку из бумаги или человечка из глины. Доктор непременно благодарил девочку, подчеркивал достоинства её творения и угощал конфетами, фруктами или вареньем. Это были настоящие мгновения счастья…
Слева, повиснув на руке Генрика, стоял, запрокинув голову и теряя сознание, Владек, нежный и болезненный ребенок. Помнится, как, борясь за жизнь мальчика, он проводил ночи у его постели. Простуда вылилась в сильный жар, и, казалось, что ребенок больше не встанет с постели. Были минуты, когда Генрика одолевали приступы беспомощности. Он молил Бога, чтобы болезнь перекинулась на него, оставила мальчика в покое, не мучила и не истязала больше.
А прямо перед ним – разбойник Ясек Плевак. Ему достаточно показать палец, чтобы услышать громкий, заливистый смех. Он искусно закидывать ногу за голову, дальше всех плюётся через зубы и ловчее всех ловит ртом хлебный мякиш.
А вон там ещё милые, добрые, трогательные Туркевич, Бадловский, Шмидт, Градовский, а ещё Турман, Фриденсон, Чарницкий, Разовский, …
Лицо Генрика Гольшмидта исказила болезненная судорога. Огромный ком в горле парализовал его. Старый доктор плакал.… Дышать становилось все труднее. Жало жгло сердце все сильнее. Мысли путались и перескакивали. Он вспомнил искаженные лица друзей и их последние для него слова: «Ты же можешь не ехать… Мы договорились…» Он страшно улыбнулся: «Не могу. Кто же оставит одного ребенка? А у меня их двести…»
Доктор терял ощущение собственного тела, казалось, что он проваливается в другое измерение, где нет ни боли, ни слез, ни войны, где заходит солнце и в лицо дует теплый ветер, где багряно-красное небо отражается на лицах детей, где рождается последняя сказка про последний закат. Он услышал звонкий голос Шидловского.
— А может, встанем парами и отправимся в последний путь?
— Куда?
— К свету.
Заиюльева Ксения
выпускница Российского государственного института интеллектуальной собственности
